Произошло это со мной в августе 1988 года. Я тогда еще жил в Молдавии в городишке Чадыр-Лунге. Однажды утром я с моим соседом, заядлым рыболовом, дядей Сашей собрались порыбачить на одном из прудов в окрестностях села Казаклия. Это примерно в 15 км от того места, где мы жили. Пока собирались, пока доехали на мотоцикле, было уже часов девять утра.
Погода стояла теплая и тихая. Подъехав к пруду, дядя Саша слез с мотоцикла и пошел к прогалине в береговых зарослях слева от меня. Берег был мягкий, и я стал выбирать место потверже, чтобы поставить мотоцикл на подножку. Прямо передо мной была широкая прогалина, очень удобная для рыбалки. Когда ставил мотоцикл на подножку, почувствовал слева от себя, то есть со стороны воды (а стоял я боком к воде), даже не знаю, как это назвать, то ли тепло, то ли присутствие чегото. Повернув голову, я увидел прямо над водой на высоте метров 30-40 три концентрических кольца один в одном. Кольца были яркооранжевого цвета, шириной около 50 см, с равным расстоянием в 1 метр друг от друга. В центре самого малого кольца что-то мелькнуло, как вспышка.
Эти круги именно излучали, они светились ярко оранжевым светом, как горящее золото. Длилось это одно мгновение, я ничего не успел сообразить.
Даже подумать ничего не успел. Это было как вспышка. В следующее мгновение я очутился в каком-то проходе, похожем на широкий коридор. Чувствую: я иду по этому коридору, но все это как будто из тумана. Иду и замечаю: свет вокруг ровный, никаких ф о н а р е й , п о т о л о к сводчатый, стены как будто из тумана серо-молочного цвета и откуда-то светло-синий свет.
Чувствую, что пространство вокруг меня замкнутое и я иду.
Чувствую, что сзади меня идут, как бы ведут меня, двое – один слева, другой справа. Я их не вижу, но осознанно ощущаю.
Прохожу несколько шагов и выныриваю, как из тумана, в просторный зал. Здесь освещение уже конкретнее. Зал куполообразной формы метров 30 в длину и 20-25 в ширину.
Такое ощущение, что я как бы оказался под небом, но оно стало маленьким и осязаемым. Синеватый неяркий свет лился отовсюду, будто этот зал освещен снаружи.
Ни окон, ни дверей. Пол был немного темнее цветом, и по нему угадывалось пространство.
Посередине зала стоял стол 1,5 метра шириной и около 3 метров длиной.
Удивительно короткие ножки – 0,5 метра.
Крышка стола была почти такой же толщины из какого-то светлого материала. Мне показалось, это был лед или стекло. Синий цвет зала все смешивал. Все это было как в полутонах. Ни конкретного источника света,, ни тени не было.
Я сделал шаг и остановился. Двое сзади меня тоже остановились. Я их не видел, но ощущал телом, спиной, мозгом. Это было на уровне чувств. Меня будто бы ждали в этом зале. Тотчас же через стены напротив меня, слева и справа вошли по два «человека».
Вот о них особо.
Видел я их больше всего. Они произвели на меня впечатление, и я их хорошо запомнил. Разглядеть мне их в деталях не удалось из-за особого освещения. Это были мужчины скорее аскетического, чем атлетического телосложения. Глухие комбинезоны светло-синего цвета без застежек сидели на них, что называется «по фигуре». Ничего не выделяя, но и не пряча.
Какая была обувь не заметил. Головы были как у кукол, одинаковые, на головах короткие волосы темного цвета. Выражение лиц – как маски. Без движения и эмоций, но больше всего меня привлекли их глаза. Эти глаза были круглые, как у бинокля, когда подносишь к глазам. Они ничего не выражали, они были как приборы – в них ничего не было. Это как застекленные круглые дырочки темного цвета. Мне показалось, что там стояли выпуклые линзы.
Они не моргали. Их размер был пропорционален лицу. Цвет лица и рук были как у людей. Внимание не привлекали.
И все это еще в ультрамариновом свете.
В стенах я не заметил ни дверей, ни окон, но откуда они вышли? По-моему, это была моя первая за все это время мысль.
Подойдя к столу с разных сторон почти вплотную, они все посмотрели на меня 2-3 секунды. Неподвижно смотрели на меня, я на них. В голове моей стали появляться вопросы: Где я? Кто они? Что они хотят от меня? Как себя вести? и еще что-то, точно не помню.
Помню только, что никакого страха не было, но возникло любопытство.
Посмотрев на меня, все шестеро от стола направились в правый угол, если можно так сказать, овального зала. Я повернул голову направо и увидел едва отличимые от стены стеклянные шкафы или один, но большой шкаф, наподобие тех, что были у нас в больницах и поликлиниках, только немного большего размера. Открыли прозрачные дверцы и вытащили оттуда какие-то кубы. Мне показалось, что они изо льда и в них что-то заморожено. Вернулись к столу на свои места и сложили эти кубы. Получился большой кусок льда, и в нем что-то виднелось, я не мог разглядеть и понять. А в голове мысли: «Что они делают? Чего хотят?». Сложив кубы, они опять уставились на меня. Я стою без движения и смотрю на них. Две-три секунды – и они переложили очень быстро эти кубы на столе. Я стоял и следил за ними глазами.
Закончив, они опять уставились на меня, как бы говоря: «А теперь?». Я взглянул на стол. В этом ледяном параллелепипеде лежал замороженный человек головой ко мне. От меня до стола было по линии 8 метров. Я ясно видел макушку этого человека, спутанные волосы, живот, колени и часть ступней с пальцами. Руки были вытянуты вдоль туловища. Осмотрев то, что на столе, я посмотрел на них на всех по очереди, старался посмотреть в глаза, или приборы. А может, это были особые очки? В голове моей одна мысль «Что они хотят?».
Стою в недоумении, не двигаюсь и не знаю, что делать. Вокруг ни единого звука. Так длилось секунд пять. Потом они взяли по кубу со стола, отнесли в шкаф, закрыли двери и тем же путем, что вошли в зал, исчезли, как бы пройдя сквозь стену.
Я понял, что что-то закончилось и мне надо идти. Куда? Не знаю почему, но я пошел вправо, примерно туда, куда исчезли эти двое.
Иду смело. Через несколько шагов чувствую – будет стена. И тут я увидел арочный купол едва заметный, как будто вырезанный в стекле.
Шагнув в него, я очутился на улице.
Яркий солнечный свет, тропинка посыпана ярко желтым песком. Трава, деревья, цветы – все было такое яркое, выразительное, как на картинке, но ничто не шевелилось, ветра не было, воздух стоял. Я шел по тропинке, и было желание все это потрогать, пощупать. Никаких звуков, кроме моих шагов. Я шел вверх будто на какой-то пригорок. Навстречу мне шел еще один «человек». И я подумал: «Не буду сворачивать, посмотрю, кто они». Между нами уже оставался шаг. Мелькнула мысль: «Сейчас столкнемся», и тут же я почувствовал, что мы прошли друг друга.
Я хотел обернуться через левое плечо, и в это время меня кто-то толкнул в правое плечо, но не через одежду, а прямо по голому плечу.
Толчок был без боли, обычным, не сильным, но ощутимым. И больше я ничего не видел.
Потом я услышал свой стон и почувствовал сильную головную боль. Дядя Саша услышал меня и подошел.
— Уже 11 часов, а ты еще не закинул, — сказал он.
Я лежал на земле около мотоцикла и стонал. Он спросил: — Что с тобой? Я сказал, что у меня сильно болит голова и я не могу встать. Он быстренько намочил свою рубашку в озере и положил мне на лицо и голову. Стало немного легче. Сколько я так пролежал, не помню. Но через какое-то время мне стало легче, и я встал с мутным сознанием.
Попросил его собраться, и мы уехали домой.
По дороге боль совсем утихла. Но в голове вертелась мысль: «Где я был?».
Через несколько дней я рассказал дяде Саше все, что смог вспомнить. Он только удивился: — Я ничего не видел. Но клева не было вообще, хотя озеро было рыбное, — его это удивило. — И вода была как стекло, совсем не шевелилась. Даже круги от поплавков не расходились.
Когда об этом случае я рассказал коллегам по работе, те уже на следующий день напрочь забыли этот рассказ: — Ничего ты нам не рассказывал.
Так обычно было и с другими, кому рассказывал.
Родинка На плече Стаса на месте, которого касалась рука пришельца, когда тот толкнул его, появилась красноватая родинка диаметром в полтора сантиметра.
Володя перед отъездом к себе, сказал Виктору: — Эту родинку у Стаса изучи под увеличительным стеклом.
Возможно, там будет изображение.
Впоследствии Виктор рассказывал, что он рассмотрел родинку Стаса. Там действительно оказалось изображение: летящая птица. Когда он сказал об этом Стасу, тот сказал: — Все правильно. Летящая птица, — оказывается, он знал о том, что на родинке есть изображение, но почему-то не рассказал об этом.
Итог Когда все у Стаса наладилось, он и не пытался исполнять свои обещания. Поэтому ровно через год оказался в том же бедственном положении, что и до прихода к нам. Тогда-то, наконец, дошло до него, что обещание – дело не всегда шуточное. Он пару раз пытался передать нам деньги: одну, потом две тысячи рублей, но каждый раз Володя наотрез отказывался принять их. И правильно. Время исполнения обещаний было упущено. А принимать содействие того, кто недостоин благополучия, нет никакого смысла.
Конечно, ничто в этом мире не случайно.
Приходится отвечать за бездарно использованный аванс благополучия, за нежелание совершенствоваться и за потакание своим слабостям. Приходится отвечать и за неисполнение обещаний. Одно дело обещать человеку, другое дело – обещать моему представителю. Ведь за мной – Вседержитель.
Как говорится, «обещанного три года ждут». У Вседержителя – другие сроки, но всегда вполне достаточные для того, чтобы человек задумался, осознал происходящее, сделал верные выводы и совершил правильные поступки.
Как теперь понимаю, аванс благополучия Стасу был дан и для моего вразумления. Я хоть и не просил Бога, чтобы Стас получил этот аванс, но очень пожелал этого, считая, что это было бы правильно. Теперь со всей ясностью осознал, что Вседержитель и так дает людям все, чего они достойны, а давать аванс благополучия недостойным не всегда для них вразумительно. Для них более эффективно адекватное воздаяние по делам.
Со временем ребята перестали приглашать Стаса на сборы. Но отнюдь не вследствие его необязательности: помогать или нет, исполнять обещанное или нет – личное дело каждого. Это даже не обнародуется.
Просто Стас несколько достал ребят внешностью и манерами: во всем сквозит чтото патологичное, отталкивающее. Это можно терпеть некоторое время, намекая и объясняя человеку, что надо выглядеть и держаться более прилично, но сложно выносить это долго, особенно когда никаких серьезных сдвигов не происходит.